Агапе

 

Как рассказывается в Евангелии от Матфея, у Иисуса был однажды разговор с одним любознательным юношей:

Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.   Мф. 22:36-40

Поскольку древнейшие списки Нового Завета дошли до нас на древнегреческом языке, а там в высказываниях Иисуса о любви использовано слово агапе, то ясно, о чем речь. Агапе – это безусловная любовь ко всем как состояние души, в отличие от эроса – чувственного влечения  к тому или иному избраннику, филии – любви к друзьям  или сторге – любви к семье и родственникам.

Эту наибольшую заповедь так и называют Заповедью любви. Формально говоря, Иисус назвал две заповеди, но из других его высказываний следует, что они составляют одно целое, поскольку та, что названа первой, проявляется через исполнение второй.

 

Христианская специфика любви

Любовь к Богу и любовь к ближнему как к самому себе не считаются специфически христианскими заповедями. Такие заповеди есть и в иудаизме. Но там они находятся в разных книгах Торы и не привязаны друг к другу. Это важное различие.

Органичная неотделимость любви к Богу и любви к ближнему — христианская особенность. Тем самым любовь к ближнему становится в христианстве больше, чем этическая норма – у нее здесь и духовный и религиозный смысл. Она здесь не просто выражение любви к Богу – она ее главное и прямое проявление:

«Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне».  Мф. 25:40

С естественнонаучной точки зрения любовь к ближнему как к самому себе противоречит законам природы. Равноценность себя и других как поведенческая установка не соединима с главным инстинктом всех живых существ – инстинктом самосохранения.

Но агапе и не относится к природным явлениям того же ряда, что и инстинкты. Она приподнимает человека над его инстинктами. Она –противовес им и эго.

Всякая духовная философия дает человеку увидеть себя и свою жизнь в более масштабной перспективе – не только как часть природы и общества, но и как часть Бытия. В этой перспективе эго – лишь «маленькое я», инстинкты – то, что присуще только плоти, а человек – не просто плоть, а воплощение Духа. Воплощение Духа с иным назначением, чем у других живых существ.

Иисус ставил любовь к ближнему выше богослужения, обрядов и жертвоприношения, без чего религия в его время не мыслилась.

Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя,
оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой.  Мф. 5: 23-24

Понятно, что агапе – это вершина, и восхождение к ней – долгое и трудное. Это испытали на себе и апостолы – первые проповедники христианства, которые, согласно христианскому преданию, были избраны самим Иисусом для распространения его учения во всем мире.

Вот фрагмент послания апостола Павла к последователям Иисуса в греческом Коринфе – на мой взгляд, лучшее из всего того, что было когда-либо написано о стремлении к агапе:

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто.
И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,
не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,
не радуется неправде, а сорадуется истине;
все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем;
когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится.
Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по- младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое.
Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан.
А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.

1-е посл. к Коринфянам 13:1-13

А вот признание того же апостола Павла из его Послания к Римлянинам:

«…Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю».   Послание к Римлянам, VII, 18-19

 

Как себя

«Возлюби ближнего как самого себя» реже на слуху, чем «возлюби ближнего». Считается, что это одно и то же. Но при сокращении этой заповеди до двух слов меняется ее смысл. «Возлюби ближнего» — это только о любви к ближнему. «Возлюби ближнего как самого себя» предполагает и любовь к себе. Любовь к себе, которая должна быть не больше, чем к другим, но и не меньше. «Возлюби ближнего как самого себя» — это о равноценности себя и всех других.

Но на практике все христианские конфессии поддерживают разное отношение к себе и другим: любить других – это хорошо, любить себя – это плохо. Себялюбие в христианстве – один из главных грехов. Правоверному христианину следует не любить себя, а видеть себя грешником, каяться в грехах, просить у Бога за них прощения и милости. Церковная практика – воспитание, поддержка и обслуживание такого самосознания. Оно видится церковным пастырям хорошим средством борьбы со своей «гордыней» — то есть эгоизмом, говоря современным языком.

Каждый психолог скажет: это плохое средство. Чувства вины и страха перед наказанием за грехи, с которыми живет христианский верующий, деструктивны, а деструктивные чувства еще никому не сделали ничего хорошего. И они не способны искоренить в человеке его эгоизм. Факты это подтверждают: два тысячелетия борьбы христианства таким способом с человеческим эгоизмом не сделали ни самих христиан, ни их потомков менее эгоистичными, чем последователей других религий и атеистов.

Я все это излагаю только потому, что церковное толкование любви к ближнему стало общераспространенным представлением об этой заповеди. И при этом — единственно правильным и единственно возможным представлением, хотя сама эта евангельская заповедь допускает и другое понимание ее сути. Почему там это сравнение — “как себя”? В церковном христианстве ему не придается значение. Ну а если это делать? Тогда получится совсем другое противодействие эгоизму.

Соотнесем еще раз эту главную заповедь христианства с психологией эгоцентризма. Для эго свойственно выделять себя среди всех других. Эгоизм означает любить себя больше других, думать о себе больше, чем о других, стараться для себя больше, чем для других. Покаяние в таком отношении к себе не меняет его в корне. Эгоизм способно подрубить на корню лишь сознательное уравнивание себя с другими. Такое уравнивание и есть суть любви к ближнему как к самому себе. Когда такая любовь начинает определять поступки людей, начинает элиминироваться эгоизм в их взаимоотношениях.

Эгоцентризм развивается из природной склонности отделять себя от всех остальных и заботиться о своих потребностях. В той или иной мере он свойствен всем. Когда сосредоточенность на себе доходит до крайности, человек перестает воспринимать действительность дальше круга своих собственных интересов.

Поскольку эгоцентризм сужает сознание, практически все духовные традиции считают его основным препятствием для познания трансцендентной реальности и учат своих последователей его преодолевать. То есть учат преодолевать свою природную склонность отделять себя от всех остальных и не отождествлять свою личность со своим эго.

Такая «учебная установка» имеется и в христианской Заповеди любви, но не лежит там на поверхности. В одном ракурсе она проглядывается, в другом – нет.

 

(Из моей книги «Как я читала Евангелие. О главном для неверующих»)